К нам на Небо, из Земной юдоли,
Жаркий дух вздымается всегда-
Спесь и скрытность, голод и нужда,
Реки крови, океаны боли,
Судороги страсти, похоть битвы,
Лихоимцы, палачи, молитвы.
Жадностью гонимый и тоской,
Душной гнилью сброд разит людской,
Дышит вожделеньем, злобой, страхом,
Жрет себя и сам блюёт потом,
Пестует искусства и с размахом
Украшает свой горящий дом.
Мир безумный мечется, томится,
Жаждет войн, распутничает, врет.
Заново для каждого родится,
Заново для каждого умрёт.
Ну, а мы в эфире обитаем,
Мы во льду астральной вышины.
Юности и старости не знаем,
Возраста и пола лишены...
Мы на ваши страхи, дрязги, толки
На Земное ваше копошение,
Как на звёзд глядим коловращение,
Дни у нас неизмеримо долги.
Только тихо головой качая
Да светил дороги озирая,
Стужею космической зимы
В поднебесье дышим бесконечно.
Холодом сплошным обьяты мы,
Холоден и звонок смех наш вечный.
Посреди пустыни Гоби есть завод подводных лодок.
Старший лодочник, очкарик, никогда не видел моря.
Средний лодочник - красотка, председатель профсоюза.
Младший лодочник - романтик. И должно быть, из двуполых.
Посреди пустыни Гоби есть у них гострудсберкасса.
Там они лежат годами - сберегают нажитое.
То-то им легко и ладно в глубине подводных лодок,
посреди пустыни Гоби, за стеной гострудсберкассы!
Раз в столетие с визитом к ним летает птица-боинг.
Хорошо следить за нею в слюдяные перископы!
Но боятся богдыхана. Повелит, и як летает,
красны буркалы распялит, бурно мочится из шланга.
Раз отлил, они решили, будто реки повернули.
В тот же час зарыли лодки, изнутри песком забили.
Что не спрятали - взорвали. Остальное растащили,
саксаулы порубили и решили партизанить.
Тут пришел верблюд с посыльным. С ним письмо от богдыхана:
дескать, что за матерь вашу!
Всё отрыть и жить, как жили!
Старший лодочник, очкарик, что ешё не видел моря,
средний лодочник, красотка, председатель профсоюза,
заседали молча, тройкой. Посидели-переспали.
Утром как врага народа расстреляли двуменьшого...
Как всегда в конце столетья прилетала птица-боинг.
Говаривали о погоде. Принимали прямо в лодке.
Угощали гоби с яком, по приказу богдыхана.
Удивлялась птица-боинг, заедая гоби яком:
"Как вы можете, ребята, столько лет без капли влаги?"
Тут же вынесла красотка, председатель профсоюза,
полведра аэрозоли по приказу богдыхана.
Засадила птица-боинг, гоби с яком отрыгнула!
Старший лодочник, очкарик, от конфуза обезумел!
Средний лодочник, красотка, председатель профсоюза,
приоткрыла косметичку и приказом по пустыне
повелела гнать из тыквы сок армянского разлива
и не медля изготовить три надежных апельсина
из отходов бумбы-ямбы труб и радиодеталей.
Дура, дура птица-боинг!
Где ей ведать, мокроступой,
что у нас гагары тонут без ведра аэрозоли!
Потому что гоби с яком им, гагарам, недоступно...
Средний лодочник, красотка, председатель профсоюза,
постояла на закате, почесала где не надо и пошла своей дорогой.
Хороша дорога к дому!
Посреди пустыни Гоби есть завод подводных лодок.
Старший лодочник, очкарик, никогда не видел моря.
Он лежит в гострудсберкассе под портретом богдыхана.
[Махмуд Исполкомов, год где-то 1989]
12345678910 подполковник
С нами с 19.09.11
Посты: 2020
Все было пасмурно и серо,
И лес стоял, как неживой,
И только гиря говномера
Слегка качала головой.
Не все напрасно в этом мире,
(Хотя и грош ему цена!),
Покуда существуют гири
И виден уровень говна!...
И это снилось мне, и это снится мне,
И это мне еще когда-нибудь приснится,
И повторится все, и все довоплотится,
И вам приснится все, что видел я во сне.
Там, в стороне от нас, от мира в стороне
Волна идет вослед волне о берег биться,
А на волне звезда, и человек, и птица,
И явь, и сны, и смерть - волна вослед волне.
Не надо мне числа: я был, и есмь, и буду,
Жизнь - чудо из чудес, и на колени чуду
Один, как сирота, я сам себя кладу,
Один, среди зеркал - в ограде отражений
Морей и городов, лучащихся в чаду.
И мать в слезах берет ребенка на колени.