16-минутная короткометражка, которая рассказывает о России больше многих эпических полотен. В году эдак 2003-м на станции Окуловка, что между Москвой и Петербургом, трое интеллигентных молодых людей, можно сказать, причастных к миру высокого искусства, непроглядным зимним вечером сидели в небольшом гостиничном номере. Громкие голоса и топот тяжелых сапог из коридора ввалились в их уютную творческую компанию и предстали в образе необыкновенно воодушевленного мужика. Чернорабочего. Из самой обычной российской глубинки, деревни или маленького промышленного городка. В лице его были неизгладимые черты многолетнего опыта в неумеренной дегустации всевозможных спиртосодержащих субстанций, кожа свидетельствовала о бесконечных часах под безжалостными дорожными ветрами с острым колючим снегом, а речь походила на рассохшийся скрип мертвых деревьев в безлистной осенней роще. Он говорил то торопливо, почти не разделяя слова с покоряющими сермяжной простотой интонациями, то вдруг запинался, что-то припоминая, но потом снова начинал тараторить, мешал отборную обсценную лексику со страстными словесными пассажами. Оказывается, Валерка — как звали нежданного гостя — водитель тягача, который из первой во вторую столицу вез 50-тонный трансформатор да опрокинул его на обочине близ уездной Окуловки. Масштаб происшествия настолько взбудоражил мужика, что он отправился в ближайшую гостиницу и стал возбужденно рассказывать о произошедшем случае. В общем-то, для сторонних путников со своими делами и планами история эта — лишь забавная командировочная басня, которой можно поделиться в веселой компании. Пустячок, но… Молодые люди были деятелями кино — оператор Костомаров, режиссер Лозница и его швейцарский коллега Каттен. Они работали над документальным фильмом Лозницы «Пейзаж», и, очевидно, никакие взъерошенные мужики их не интересовали. Однако швейцарец, видимо, падкий на русский народный эксклюзив, уговорил Костомарова снять эту историю на камеру: авось что-нибудь и выйдет. По крайней мере, персонаж прелесть какой любопытный, охотливый до рассказов, удивительно свободный и обладающий на редкость притягательным обаянием. Начали снимать. На дворе стоял январь, трансформатор грузно покоился на обочине. Нужно было ждать, когда приедет кран и оторвет многотонный металл от земли. Но Россия… Крана не было и в марте, а Валерка не мог покинуть свой груз, ведь в нем как-никак черти сколько цветмета. И герой поселился в каком-то придорожном вагончике, чтобы самоотверженно ждать эвакуации. Фильм снимают только в этом вагончике, где из месяца в месяц ничего не меняется, рядом с Валеркой сидит бомжеватого вида дед и угрюмо смотрит в пол. Время идет, с Валеркой приключаются разные мелкие события: то у друга машину украдут, то в день 8-го марта он решается приударить за местной женщиной. Вот уже апрель наступает, за брошенным трансформатором, наконец, является техника, и его увозят. Но отремонтировать агрегат оказывается дороже, чем купить новый, поэтому столь долго охраняемый трансформатор отправляют на металлолом. Может, и зря сидел Валерка на этой чертом забытой станции? Может, и зря… Но вместо ощущения глухой бесполезности в финальных кадрах-фотоснимках почему-то нельзя удержаться от искренней, детской улыбки во весь рот, ибо вот оно — счастье! В озорных, блестящих радостью глазах Валерки. Он дождался, нечаянное свершилось, и жизнь в эти мгновения невыразимо прекрасна и до замирания сердца светла! Костомаров называет получившуюся запись с названием «Трансформатор» роликом с «Ю Тюба». И это, безусловно, справедливо, ведь почти весь фильм снят одним планом не самой лучшей камерой при желтом свете пыльной лампочки в придорожном вагоне. Кому-то эти кадры покажутся отвратительными или совершенно ненужными, мол, спивающаяся Россия, дремучий дикобраз заплетающимся языком буровит невнятную чушь. И зачем это надо? Но очевидная тайна фильма, его эстетика обыденности кроется в окрыляющей естественности разговора, подлинности эмоций и душевной открытости. Распахнутым настежь сердцем со спутанным ворохом чувств без утайки и недомолвок — вот тот образ и тот идеальный герой, в котором ненужно разбираться, копаться аналитическим скальпелем. Ведь и его духовная невежественная красота, и грубость облика под стать захламленному пространству — все на поверхности. Он вам либо нравится, либо нет. И ничего в нем понимать не надо. Так же, как напрасны попытки проникнуть в ту иррациональную жизнь, которая существует «на одной шестой» в холоде, в бедности, в бесполезности и беспросветности, но с необъяснимым внутренним горением счастья. Откуда оно, по какой причине!? В иной западной стране, водитель в похожем положении уже через день-другой добился бы эвакуации трансформатора и сразу же вернулся бы домой, к семейному очагу, а не сидел бы в заброшенной халупе среди грязи и неустранимого, въевшегося в стены перегара. Но разве был бы он счастлив, как этот дурак Валерка? Нет, он был бы благополучен, но это не то. В совершенно случайном сюжете, подкинутом самой жизнью, в безыскусной форме как-то между делом Костомаров и Каттен сняли необязательный фильм, хоум-видео, как выразился русский оператор и режиссер. И незаметно для себя уловили в нем тот сказочный, былинный или выдуманный, кому-то пригрезившийся русский дух. Невоспроизводимый характер жизни между лирическим Востоком и рациональным Западом, среди тайги, снегов и бездонных степей, где живут неправильно, делают, как придется, но, несмотря ни на что, чертовски счастливы!